Спор с Нобелем

Открытия Дмитрия Ивановича Менделеева в области химии бессмертны. Его чтут как одного из величайших гениев, создателя периодической системы химических элементов. Кроме открытия периодического закона, заложившего основы современной химии, он сделал несколько открытий в физике, испытал радости полевода-опытника, выпустил отличную книгу по воздухоплаванию, попутно создав ряд приборов для измерения плотности газа на разных высотах, и не мог утерпеть, чтобы самому не полетать на воздушном шаре. Мы знаем, как он перекраивал таможенные тарифы в России, как боролся с «ду'хами», как объездил Европу и Америку, чтобы подкрепить свои предложения о развитии нефтяного дела на Родине. Он подготовил введение в своей стране метрической системы. И это лишь часть всех его дел! Он разработал своеобразный отечественный способ приготовления бездымного пороха для флота, выдвинул и обосновал идею подземной газификации углей.

Многие работы упоминаются в списке творений Менделеева мелким шрифтом, как выполненные «между делом». В действительности они относятся к одному из главных дел его жизни, которое он видел в том, чтобы будить творческую активность русских исследователей во всех областях науки и техники, с которыми только удавалось соприкоснуться. Он отводил себе в медленном процессе роста науки и промышленности роль фермента – погонщика, ускорителя, регулятора.

Комментируя свои работы, Менделеев писал: «Если мне не под силу было дать дальнейшее движение важным вопросам… то я по крайней мере стараюсь облегчить путь дальнейшим деятелям, собрав здесь все, что я считаю важным, и указав те способы опытного исследования, какие, по моему мнению, могли двинуть дело далее, чем при современном состоянии знания о сопротивлении среды».

На этой почве произошло его знаменательное столкновение с главой крупнейшей нефтяной компании, Людвигом Эммануиловичем Нобелем, страшим братом Альфреда Нобеля – изобретателя динамита.

Прошло совсем немного времени с того дня, когда младший член династии, Роберт Нобель, с благословения Людвига Нобеля, начал развертывать свои первые нефтедобывающие и нефтеперерабатывающие предприятия в Баку. За каких-нибудь пять лет «Товарищество нефтяного производства братьев Нобель» успело выдвинуться в ряды крупнейших нефтяных объединений. Братьям Нобель можно было отказать во многих достоинствах, но только не в «чуткости слуха». У нефтяных колодцев – Менделеев был прав – действительно оказалось золотое дно. По-видимому, Менделеев был прав и во всем остальном, чему он учил промышленников. Передовая фирма не скрывала, что к хорошим советам она всегда охотно прислушивается.

В 1909 г. в Петербурге был издан литературный памятник тридцатилетию фирмы – роскошный том, посвященный восхвалению деятельности товарищества и жизнеописанию его основателей. Хорошо оплаченный анонимный обозреватель достижений фирмы сообщал, что «каждое новое изобретение или даже просто удачно поданная мысль в русской или иностранной литературе, касавшаяся обработки или применения нефтяных продуктов, немедленно подвергалась проверочным опытам» в лабораториях фирмы и что в результате «здесь получили свое начало многие самостоятельные идеи, осуществленные затем в заводском производстве».

Среди этих «заимствовано-самостоятельных» идей упоминаются идеи использования нефтепровода и нефтеналивного флота, подхваченные из первых выступлений Менделеева «по нефтяным делам». В протоколах заседания отдела химии Русского физико-химического общества от 3 марта 1883 г. под шестым пунктом значится, что «Д.Менделеев, указав недостатки обыкновенной дефлегмации при дробной перегонке смесей, подобных бакинской нефти, и признав их зависящими от перегревания паров, описал употребляемый им способ дробной перегонки для извлечения легких... частей бакинской нефти». Дальше следовало подробнейшее описание метода, в котором, по свидетельству одного из крупнейших знатоков этого дела, академика С.С.Наметкина, «нельзя не видеть идеи непрерывной перегонки, давшей столь плодотворные результаты». Фирма братьев Нобель безоговорочно присвоила себе и эту идею.

Под давлением Русского технического общества, которое полностью поддержало все практические выводы, сделанные Менделеевым из его американской поездки, нелепый акциз на нефть был в 1877 г. отменен. Нефтяная промышленность сразу вздохнула свободно.

В мае 1880 г. Менделеев снова побывал в Баку. Он поспешил рассказать о виденном через газету «Голос». Значительность происшедших перемен его поразила. В начале 1876 г. в Баку действовало не больше 30–40 буровых колодцев. За три года после снятия акциза на нефть число их достигло 350.

Вместо того чтобы возить нефтепродукты в бочках, использовался нефтеналивной флот (первый нефтеналивной пароход «Зороастр» был изготовлен в Стокгольме по заказу братьев Нобель). Нефть перевозилась не на арбах и не в бурдюках, а в цистернах, и перекачивалась по трубам. И этот совет Менделеева впервые восприняли нобелевские предприятия. Нефтяные остатки перерабатывались по рецептам, разработанным Менделеевым в бытность его на Константиновском заводе В.И.Рагозина. Кстати, сам Рагозин экспортировал свои первоклассные (менделеевские) масла за границу. Правда, в целом переработка нефти еще отставала от добычи. Целые нефтяные озера ждали своего потребителя. «Масса нефти есть, – писал Менделеев. – Надо теперь эту массу суметь применить к делу…» Как же это лучше всего осуществить?

Менделеев протестовал против того, чтобы отождествлять нефтяное дело с керосиновым производством. Нефть – драгоценное сырье, которое нуждается в полной, разносторонней, комплексной переработке. В то время как фирма Нобель хвалилась достигнутыми ею успехами в «распространении нефтяного отопления», Менделеев писал, что с народно-хозяйственной точки зрения это непроизводительнейшая растрата природных богатств, что использовать «под паровиками надо каменный уголь…, а не сбиваться в сторону нефти. Есть, однако, негодные отбросы и низкие сорта нефти, дающие очень мало керосина и масел, – их довольно для топки на заводах и под паровиками пароходов и локомотивов… Не противу этих экономически выгодных и неизбежных применений нефти как топлива, говорю я, а против того учения, что нефть наша есть истинный и выгодный заместитель каменного угля. Можно топить и ассигнациями».

Менделеев начинал совсем некстати для фирмы объяснять, какие жертвы несет фирма Нобель, завозившая готовые бочки в Баку, чтобы оттуда отправлять во все концы России дорогой керосин. Он на счетах, простыми арифметическими выкладками доказывал, насколько целесообразнее перевозить нефть наливом, а заводы для переработки нефти строить в местах потребления нефтепродуктов, в частности по Волге, – тут Нобель не мог не встрепенуться.

Он знал, что и тут Менделеев прав. Нобель действительно нес большие накладные расходы на перевозке готовых осветительных масел, но он их возмещал за счет потребителя. Превосходный нобелевский керосин ценился высоко. В отличной нобелевской упаковке он достигал самых отдаленных уголков страны.

С каждым днем Нобель все плотнее и плотнее прибирал к рукам и оптовую, и розничную торговлю керосином, вытесняя из нее всех конкурентов. Им трудно было перехватить у него инициативу, соперничать с образцовой централизованной организацией сбыта нефтепродуктов, которую он наладил. В этой системе было одно уязвимое место, то самое, которое нащупал Менделеев. Если бы действительно свободный капитал конкурентов, не скованный, как у Нобеля, крупными вложениями в бакинские нефтеперерабатывающие заводы, обратился к перевозке нефти наливом и организовал ее переработку на местах, керосин сразу бы подешевел и стал бы широко доступным товаром даже для деревни. Нобелевский привозной керосин уже не смог бы конкурировать с дешевым керосином, производимым на месте.

Можно понять ярость Нобеля, с которой тот читал такие, например, прокламации Менделеева: «Господа московские и всякие иные русские капиталисты. Пустите ли вы французов, немцев, шведов, англичан и американцев эксплуатировать и это русское богатство и нажить на нем хорошие барыши или сами догадаетесь взять его, когда вновь вам указывает на большое наживное дело тот, кто давно следит за судьбой русской нефтяной промышленности и ничего больше не хочет, как того, чтобы она развивалась до тех размеров, какие соответствуют природным запасам страны… Покажите миру хоть в этом деле, что можете сами справиться со своим... Вам, господа русские капиталисты, предстоит осветить и смазать и Россию, и Европу, разделив свою службу и честь с Америкой, по пути превратив четырехкопеечный продукт в пятирублевый, отчего пристанет кое-что и к вашим рукам, и к рукам тысяч рабочих, которые потребуются для того, чтобы поворотить эти миллионы пудов, втуне лежащие под землей».

К «господам капиталистам» обращался голос всеми признанного авторитета. Возникала реальная угроза, что они его послушаются. Ведь он так убедительно заявлял, что здесь «нужны новые русские силы». Эти силы действительно могли появиться, и вместо акций товарищества братьев Нобель распространение могли и впрямь получить акции возможных заводов-конкурентов... Надо было во что бы то ни стало отвратить нависшую опасность.

Разумеется, первая идея, которая пришла в голову Людвигу Нобелю, идея вполне самостоятельная, хотя не очень оригинальная, – купить молчание Менделеева. Менделеев получил блестящее предложение «консультировать» фирму. Он с гордостью отказался от этого. Не на шутку встревоженный, Нобель обратился в газету «Голос» с «открытым письмом профессору Менделееву», в котором содержался подлый выпад: «Вы, Дмитрий Иванович, стоите на высоте науки. Вся русская печать удостоверяет вас в вашей европейской известности; следовательно, мы должны вам верить…» Далее он объяснял, почему Менделееву верить не следовало. Он доказывал неправильность менделеевских расчетов выгодности районирования переработки нефти, демагогически оперируя ценами переделки нефти на существующих в то время немногочисленных полукустарных волжских заводиках.

Менделеев с сердцем восклицал в своем ответе Нобелю: «Да дело не в цене переделки! – А в выгодности заводов, в выгодности сбыта, в учреждении большого народного дела, в развитии дела добычи, в удешевлении продуктов, в улучшении их качества...»

Сам по себе поднятый Менделеевым вопрос был настолько ясен, что редакция газеты «Голос» решила на этом прекратить полемику. Но Нобель считал, что последнее слово должно было остаться за капиталом. И поместил на странице объявлений следующее:

«Господину редактору газеты “Голос”.

Милостивый государь! Вы изволили найти невозможным напечатать мое письмо г. профессору Менделееву касательно его проекта переноса заводов для перегонки нефти из Баку на Волгу... Заявляю, что желающие познакомиться с расчетами, приведенными в последнем моем ненапечатанном письме, могут видеть таковые в агентстве братьев Нобель...»

Весь этот спор, со всеми опубликованными и не опубликованными в газетах документами, Менделеев перенес в изданную им в 1881 г. в качестве приложения к «Журналу Русского физико-химического общества» брошюру «Где строить нефтяные заводы».

Эта брошюра, как и все другие выступления Менделеева на эту тему, разумеется, повисла в воздухе. Плеть не могла перешибить обуха. История перенесла разрешение спора в послереволюционную эпоху. Принцип районирования переработки нефти был положен в основу развития советской нефтепромышленности. К нашему времени оказались обращенными и те строки из брошюры «Где строить нефтяные заводы», которые представляют собою размышления вслух о необходимости приближения химического образования к производству.

«Сколько народа учится у нас химии, – писал Менделеев. – А химическая промышленность, а живое дело химической практики – глядите, в чьих руках. Странна в этом отношении судьба нашей страны... Наша помощь хозяйству и предприятиям уходит из рук образованных людей. Химические заводы учреждаются, размножаются и растут в руках мало знающих, но много понимающих производство людей. Если наша интеллигенция хочет занять подобающее место в среде деятельных русских сил – она обязана встать во главе предстоящих многих дел, касающихся промышленности, разработки природных богатств России… должна сделать их почетными, а не презренными... Время не терпит. Пора показать, что мы годимся для того, чтобы указывать пути к дальнейшему развитию народного благосостояния. Можно во многом начинать с малого... Пора, пора думать, указывать, возбуждать новые предприятия, основанные на эксплуатации природных богатств родной страны, пора жителям ее видеть не один пахотный слой своей земли, а из глубин ее извлекать новые, простолюдину прямо не видные богатства, пора уже показать, что наука не только юношей питает да отраду старцам подает, а дает силу и сокровища – без нее неведомые. Без этого применения к нуждам и запасам страны ни одна страна не достигает ни внутренней силы, ни свободы, ни определяемого ими благосостояния и условий для дальнейшего развития».

В своей брошюре «Где строить нефтяные заводы» он писал: «Мне не раз внушали убеждение в том, что г. Нобелем, отвергающим мое мнение, руководит узкая боязнь соперничества новых заводов с его обширными учреждениями… Но я всегда и теперь отрицаю это толкование возражений г. Нобеля и продолжаю думать, что наши разноречия зависят только от того, что я недостаточно полно и убедительно излагаю доводы своих мыслей, и что Нобель не вникнул в фактические данные».

Однако вряд ли уж настолько был прост Менделеев, чтобы эти его слова можно было принять за чистую монету. Это, конечно, был полемический прием, который правильно воспринимала и оценивала русская интеллигентная публика.

Менделеев ясно осознавал свою ответственность – ответственность крупнейшего ученого – и за судьбы русской науки в целом, во всех ее областях, и за развитие производительных сил родной страны, пути которого он видел с предельной отчетливостью.

На протяжении всей жизни Дмитрия Ивановича Менделеева движущей пружиной каждой его работы был патриотический порыв – принести пользу своей стране!

Л и т е р а т у р а

Писаржевский О.Н. Дмитрий Иванович Менделеев. Серия «Жизнь замечательных людей». М.: Молодая гвардия, 1949, 314 с.

Г.М.-И.ГАТАУЛЛИНА,
учитель химии
(п. Чернышевское, Калининградская обл.)