О ЧЕМ НЕ ПИШУТ В
УЧЕБНИКАХ
Химия и криминалистика |
Химические приключения
Шерлока Холмса
Наша газета продолжает публиковать
рассказы двух профессоров Thomas G.Waddell, Thomas R.Rybolt из
университета американского города Читтануга о
приключениях Шерлока Холмса в пересказе
Э.Г.Ракова.
СОБАКА ГЕНРИ АРМИТАДЖА
Случай, о котором я собираюсь рассказать,
нельзя назвать приключением, как многие другие
из тех, что произошли с моим другом и коллегой
Шерлоком Холмсом. Вспоминая его, что я делал
часто с тех памятных дней, я повторял слова
Ф.М.Достоевского: «Что такое Ад? Это муки из-за
невозможности любить». Прошло достаточно
времени, чтобы рассказать этот случай, в котором
Шерлок Холмс снова проявил себя как химик, а
отличительными чертами были вкус и аромат, а
также отсутствие доброты и понимания. Назвать
мое сообщение приключением означало бы забыть об
ужасной и трагической сущности человеческой
природы.
Смерть и страдание вышли на
первое место в тот ясный и холодный апрельский
день. Я приобрел новое пальто и занимался своими
обычными утренними делами, среди которых было
посещение престарелого Генри Армитаджа. Я
вернулся на Бейкер-стрит, 221Б от этого бывшего
полицейского. Его и без того подавленное
настроение из-за одиночества особенно
обострилось этим утром, когда он обнаружил, что
собаку, его единственного друга, кто-то отравил.
Мне надо было проявить особую заботу об этом
пациенте, и я намеревался передать это
бесчеловечное отравление в руки Шерлока Холмса.
– Что с вами, Ватсон? – поинтересовался он,
отрывая взгляд от пыльного манускрипта. – Что за
беда приключилась с вами в такой чудный денек?
Я был возмущен его легкомыслием.
– Знаете что, Холмс, – ответил я саркастически,
– у вас есть прекрасная возможность проявить
свои дедуктивные способности. Обратите внимание
на следы слез на моих щеках, на мои красные и злые
глаза. Правда, Холмс, я… пожалуйста… – закончить
я не смог.
Он поднялся с кресла.
– Ватсон, дорогой мой, простите меня. Что же
случилось?
– Не стоит извиняться, Холмс. Вы не могли ничего
знать. Я просто потрясен этим… Тем, что
произошло… Преступлением. Рассчитываю на вашу
помощь в этом деле.
– Я к вашим услугам, мой друг. Всегда готов,
уверяю вас.
– У меня есть престарелый пациент, Холмс, по
имени Генри Армитадж. Кто-то отравил его собаку.
Он остался совсем один. Этого не должно было
случиться. Прошу извинить, но…
– Факты, дайте мне факты, Ватсон. – Мои эмоции
не изменили проницательного взгляда Холмса.
– Это, полагаю, правда, что мистер Армитадж не
пользуется уважением своих соседей. Но он одинок
и сердит, Холмс. Жена умерла год назад. Он стал
раздражительным и воинственным. Он ругает
ребятишек, которые играют на его ступеньках, он
вызвал полицию, когда жилец подвального
помещения пригласил к себе гостя. Он часто
жалуется издателю, когда мальчик-разносчик
бросает «Таймс» слишком далеко от его двери.
– Когда нашли собаку? Мертвой, имею в виду.
– Простите, Холмс. Около часа назад. Насколько я
знаю, бедняга все еще убивается у трупа его
последнего друга.
– Давайте-ка зайдем к нему, Ватсон. Вы проведете
обычное собеседование, а у меня, как вы знаете,
все же есть некоторый опыт расследования
отравлений. Немалый, скажу вам.
Мы взяли кеб до Эдмонтон-стрит близ
Керзон-сквер, где проживал Генри Армитадж. Когда
мы доехали до назначенного места, Холмс попросил
возчика подождать нас и авансом вручил щедрую
плату. Дверь в квартиру старика была приоткрыта,
и я окликнул его. В ответ не раздалось ни звука.
Холмс быстро вошел в комнату, и мы увидели
пожилого человека, на коленях которого лежало
темное тело его собаки.
– Мистер Армитадж, это Шерлок Холмс. Мы хотим
помочь вам.
– Холмс? – спросил он, поднимая глаза. –
Спасибо, что пришли. Я предполагаю, что…
Но Холмс не дослушал. Он поднял пустую собачью
миску и тщательно, почти по-собачьи, обнюхал
засохшие остатки корма.
– Мистер Армитадж, – произнес он мягко, – не
могли бы вы сказать нам, кто из ваших соседей мог
быть зол на вас или обижен вами?
– Я знаю! – резко заявил тот. – Он отравлен,
видите? Это кто-то из соседей. Я не удивлен.
– Совершенно очевидно, что ваша собака
отравлена, сэр. Можете ли вспомнить, с кем вы
ссорились в последнее время?
– О, да, – ответил мистер Армитадж. – Это
отъявленный футболист, живущий этажом ниже. Он
собирает у себя всяких хулиганов по меньшей мере
раз в неделю. А эти люди не знают, что такое
вежливость. Разносчик «Таймс» не желает меня
даже выслушать, когда я показываю ему то место,
куда надо класть газету. Проклинаю их! А тот, что
живет напротив, владелец химчистки, вечно ноет о
своем новом методе чистки одежды. Его сынок,
которого исключили из школы, режется в карты на
моих ступеньках. Дьявольское дитя.
Сами мысли о юноше, казалось, вселяли страх в
мистера Армитаджа, и я чувствовал, как
усиливается его раздражение. Я попытался
успокоить его.
– Люди бывают разные, но вам надо бы сохранять
спокойствие.
– А учитель кварталом ниже, доктор Ватсон,
учитель музыки? Его трубу слышно в любой час дня и
ночи. Представляете – днем и ночью!
Холмс неожиданно перебил его.
– Ватсон, дайте-ка мне ваше пальто.
– Новое пальто, Холмс? Но зачем?
– Заверну собаку мистера Армитаджа. Мы берем ее
с собой, – сообщил он как о решенном деле.
– Вот как?! – воскликнул я. – Холмс, это уже
чересчур. Пальто совершенно новое. Так не
годится.
Но что-либо доказать ему оказалось выше моих
сил, он быстро сдернул с меня пальто и завернул
труп собаки.
– Мы позаботимся о вашем умершем друге, мистер
Армитадж. И если это вас утешит, мы очень скоро
сообщим имя вашего недоброжелателя в
Скотланд-Ярд. Грубое нарушение закона совершенно
очевидно, поэтому заверяю вас, что мы добьемся
справедливости по отношению к совершившему эту
жестокость.
– Вы уже знаете, кто это? – поинтересовался я.
– Идея есть, дружище, но пока она только
предположение. Неплохая, надо сказать, идея.
Холмс поднял сверток с пола и взял его на руки
так, словно там был младенец. Когда мы
поднимались в кеб, возница взглянул через плечо.
– Вот так дела! Два джентльмена должны были бы
получше знать, как возят беби! Жена хотя бы могла
сказать вам, что кровь так и будет все время
капать!
Очарование прохладного весеннего дня,
оскорбительные слова кебмена, жестокая
реальность произошедшего перемешались в моей
голове. Я просто не знал, что предпринять.
Взглянув на Холмса, я увидел, что он смотрит на
меня с улыбкой.
Часом позже я уже сидел в привычном уютном
кресле на Бейкер-стрит, 221Б. Холмс был за своим
лабораторным столом, и доносившиеся до меня
звуки говорили о его активной работе.
Раздавалось позвякивание и постукивание
лабораторных приборов. Мне не хотелось знать, что
он делает с собакой Генри Армитаджа.
Время шло. Не знаю, как долго я просидел в
кресле. Читать я не мог. Я уставился на старый
след пули в стенке над защитным кожухом, где
Холмс записывал результаты своих упражнений в
стрельбе по мишеням. Внезапно Холмс позвал меня.
– Подержите эту колбу, Ватсон. Я провожу
перегонку с паром.
– А что вы перегоняете, Холмс? – попробовал
поинтересоваться я.
– Вы что, будете это записывать для публикации?
– ответил он вопросом. – Если да, то я шепну вам
на ухо источник этой мерзкой жидкости. – Холмс
наклонился ко мне и тихо произнес: – Это всего
лишь собачья моча, Ватсон, иначе урина. Она вряд
ли служит предметом светских бесед, согласен, но
тем не менее используется в криминалистической
химии. Уверен, что ваш журнал вряд ли
заинтересует ею читателей.
Шокированный, я держал колбу, пока на ее дно не
накапало дистиллата на несколько миллиметров.
После этого Холмс пристально осмотрел колбу и
протянул ее мне.
– Этого нам достаточно, – сказал Холмс, потирая
свои ладони. – Поднесите колбу к свету и скажите,
что там видно.
– Ого, Холмс, поглядите-ка! Под слоем воды виден
слой какой-то тяжелой жидкости. Что-то тяжелее
воды и с ней не смешивающееся.
– Именно так, Ватсон.
С помощью пипетки Холмс собрал тяжелые капли и
перенес их в пробирку.
– Что вы скажете о запахе этой жидкости?
Понюхайте ее, Ватсон.
– Нет, Холмс, не хочу. Это же…
– Да нет, старина, – ответил он. – Это уже не
собачья урина! О небо, Ватсон, где ваша научная
любознательность?
Он взял у меня пробирку, понюхал содержимое,
потом совершил невероятное: капнул на свой
ноготь и лизнул!
– Сладкий и неприятный вкус и такой же запах,
Ватсон. Совершенно непреодолимый и
отвратительно сладкий. Никогда не пробуйте
химикаты на вкус. Этот, в частности, особенно
опасен. Ваши читатели не должны следовать моему
примеру. Некоторые мои привычки наверняка
ужасны. Ну да ладно. Теперь добавлю немного
анилина и гидроксида калия. Это не опасно, Ватсон,
но, если я прав, будет тоже весьма неприятно.
И точно, как только он добавил реагенты,
навязчивый отталкивающий запах наполнил нашу
квартиру. Мне стало нехорошо, пришлось закрыть
лицо носовым платком и дышать через него.
Всю свою жизнь Холмс не реагировал на
происходящие в мире трагедии и сохранял, как
когда-то сказал Г.Мелвилл, свою собственную
температуру. Даже теперь, когда я кашлял и фыркал
в клубах слезоточивого газа, он спокойно
набросал уравнение на листе бумаги и протянул
листок мне.
– Как только вы проставите коэффициенты в
уравнении, Ватсон, загадка будет решена.
Я самым внимательным образом взглянул на
листок и увидел, что в уравнении недостает одного
вещества:
C6H5–NH2 + 3KOH + … C6H5–NC + 3KCl + 3H2O.
Холмс, заложив руки за спину, ходил вперед и
назад.
– Одна часть анилина, три части гидроксида
калия плюс одна часть неизвестного яда дают одну
часть фенилизоцианида, три части хлорида калия и
три части воды. Неизвестное вещество можно
узнать, уравняв написанное. Ваш кашель, Ватсон,
вызывается фенилизоцианидом, который образуется
при взаимодействии яда, введенного в собачий
корм.
– Неужели преступление раскрыто? Как можно
определить отравителя?
– Вы же знаете мои методы, Ватсон, – ответил он.
– Вот и используйте их. Все необходимое для
решения у вас есть.
* * *
Для решения задачи необходимо ответить на
следующие вопросы.
1. Какое вещество было использовано для
отравления собаки мистера Армитаджа?
2. Какое физическое свойство заставило Холмса
подозревать наличие этого вещества?
3. В убийстве подозреваются четверо: футболист,
молодой картежник, учитель музыки и разносчик
газет. Кто отравил собаку?
Материал подготовил Э.Г.РАКОВ
Продолжение следует |