У истоков химии

Медицинская химия.
Парацельс. Ван Гельмонт

Алхимия по своему происхождению и развитию – типичнейший образец средневековой науки. Александрийская школа, преобразовавшая техническую химию древности в алхимию, превратила математику в кабалистику, физику — в магию, астрономию — в астрологию. С последней алхимия была особенно тесно связана, т. к. видела зависимость между металлами и планетами. Развитие всех этих средневековых наук происходило под сильнейшим и мертвящим воздействием бесплодной схоластической философии, не признававшей опытного исследования природы, довольствовавшейся комментированием старых авторов и решавшей различные вопросы с точки зрения соответствия мнению обязательных авторитетов (отцы церкви и главным образом Аристотель). Даже в начале XVII в. один из начальников иезуитского ордена, которому некий монах хотел показать в зрительную трубу недавно открытые солнечные пятна, отказался от этого, заявив: «Напрасно, сын мой, я дважды прочел всего Аристотеля и не нашел ничего подобного. Пятен нет. Они проистекают от недостатка твоих стекол или твоих глаз».
Когда новые открытия, которыми изобиловали XV и XVI вв., показали неопровержимо, что основные представления старых авторов не верны, то вся система должна была рухнуть. Крушение это произошло в XVI в. одновременно с Реформацией^*. Реформатором алхимии был Парацельс.
Личность Парацельса до такой степени окружена вымыслом, что невозможно установить биографические события с достоверностью. Источниками для биографии Парацельса служат, во-первых, его сочинения, в которых очень часто встречаются автобиографические данные; во-вторых, воспоминания современников и сочинения его последователей и противников. Однако его собственные сочинения, написанные в преувеличенно хвастливом тоне, переполненные явно неверными данными, могут быть материалом только для косвенных суждений.
Что же касается сочинений современников, то и они, написанные друзьями или врагами в пылу яростной полемической борьбы, дают яркое представление о буре, вызванной деятельностью Парацельса, характеризуют силу его личности, огненного темперамента, но ни в коей мере не могут претендовать на историческое беспристрастие. Насколько малодостоверны наши сведения о Парацельсе, можно судить хотя бы по тому, что сохранившиеся 35 его портретов очень мало походят один на другой.
Легенды окружают Парацельса (настоящее имя Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм) с самого рождения в 1493 г. Биографы расходятся относительно того, кто был его отцом. Скорее всего он был законным сыном Вильгельма Гогенгейма, врача и алхимика. Парацельс не получил хорошего образования. В своих сочинениях он называет своими учителями, кроме отца, целый ряд лиц, однако хронологические данные опровергают его утверждения, т. к. они жили до его рождения. Трудно сказать, был ли он начитан, владел ли он международным языком средневековой науки – латынью, он никогда не пользовался им.

Недостаток классического образования Парацельс с успехом восполнил продолжительными путешествиями, во время которых и приобрел свои, несомненно, обширные познания. Путешествовал очень много; по его словам, он посещал высшие школы Германии, Италии, Франции, объехал Испанию, Португалию, Англию, Моравию, Литву, Польшу, Венгрию, Валахию, Трансильванию, Нидерланды, Данию, Финляндию, Лапландию. Он уверяет даже, что бывал в Азии и Африке. Нет, конечно, никакого сомнения в том, что выдумка преобладает в этом перечне, но все-таки установлено, что он путешествовал в течение многих лет. Во время своих странствий он посещал врачей и знахарей, чернокнижников и цирюльников, цыган и даже палачей. Пропитание себе он добывал при помощи своих медицинских и алхимических познаний; этим его деятельность, как мы сейчас увидим, не ограничивалась.
В 1526 г. Парацельс после продолжительных странствований прибывает, сопровождаемый славой искусного врача, в Базель. Здесь его успешная практическая деятельность производит сильное впечатление: он входит в милость к влиятельным лицам и получает место городского врача и профессора медицины в университете. Путь к должности профессора открыла Парацельсу Реформация: целый ряд кафедр пустовал в то время в Базельском университете из-за удаления профессоров-католиков. Смена вероисповедания и рекомендация Эразма Роттердамского облегчили ему доступ к занятию кафедры. Таким образом, человек, не имевший докторского диплома, получил, вопреки прочно сложившейся традиции, место профессора в Базельском университете.
В своей программе Парацельс объявил, что очистит медицину от варварской закваски и восстановит ее в первобытной чистоте, что он отбросит идеи древних и будет держаться указаний самой природы, своих собственных открытий и своего долголетнего опыта, что врачи заблуждаются грубейшим образом, потому что слепо следуют Гиппократу, Галену, Авиценне и другим авторам, что не медицина, а химия может образовать истинных врачей, что ни ученые степени, ни красноречие, ни эрудиция, приобретенная чтением, ни знание языка не сделают их искусными врачами, но только глубокие познания вещей, изучение тайн, скрытых в недрах природы, – в чем и заключаются все науки.
На своей вступительной лекции Парацельс, повторяя жест Лютера, сжегшего папскую буллу, сжег перед своими слушателями сочинения Галена и Авиценны. Подобно Лютеру, переведшему Библию на немецкий язык, Парацельс читает свои лекции не по-латыни, а по-немецки – смелость по тому времени неслыханная. Таковы внешние проявления переворота, произведенного Парацельсом. Смелость его выступлений, а также революционные (иногда чересчур рискованные) методы лечения, которые он применял, заставляют ополчиться против него буквально всех современных ему врачей. Парацельс со всем пылом буйного темперамента вступает в борьбу. Обе стороны не щадят друг друга и не проявляют особой разборчивости в средствах, а также в выражениях, в которых ведется полемика.
Приведем несколько фрагментов из сочинений Парацельса.
«Вы хотите стереть меня в порошок, приговариваете меня к сожжению. Я снова зазеленею, а вы станете засохшими кустами. Врачами делают нас излечения, а не императоры, привилегии, академии. Как! За то, что я излечивал самую упорную болезнь, венерическую болезнь, не щадящую ни народов, ни государей, – вы топчете меня в грязь! Обманщики! Вы змеиной породы, и от вас мне нечего ждать, кроме яда. Если бы я мог защитить столь же легко мою лысую голову от мух, как мое царство от вас! Вы не знаете даже простых лекарств; вы спрашиваете у аптекаря: что это? что это такое? И собаки лечить я не доверю вам.
Неужели я стал хуже потому, что не посещаю королевских дворцов? Неужели вы становитесь искуснее, приняв присягу?
Ах, немецкий Карл! Что ты сделал с твоими научными сокровищами? Где твои медики? Где твои ученые? Где эти бандиты, которые прочищают безнаказанно желудки и угощают микстурами?»
Легко себе представить, какое раздражение вызвал Парацельс в стане своих врагов. Его начинают преследовать. Базельский университет неожиданно, через год после назначения Парацельса профессором, требует от него представления докторского диплома. Парацельс обращается в совет города Базеля и в письме, сохранившемся до сих пор, просит «приказать его врагам прекратить нападки против университетского профессора и не препятствовать ему в чтении курса оскорбительными выражениями и низкими обвинениями, которыми они осыпают его». Столкновение окончилось победой Парацельса.

Теофраст Парацельс

Борьба, начатая им, продолжается и после его смерти. Сущность его реформы состоит в том, что он ставит во главу угла химию и вместо лекарств растительного происхождения начинает применять химические препараты, в том числе и сильнодействующие. Новое направление в медицине и фармации быстро распространяется и, будучи одним из проявлений Реформации, приобретает все большее число сторонников и приверженцев в протестантских государствах; католическая церковь вносит сочинения Парацельса в список запрещенных книг, а парижский парламент в 1566 г. запрещает пользование средствами Парацельса и одновременно выражает порицание всяким нововведениям в медицине.
Взгляды Парацельса на медицину – следствие его общего мировоззрения. Он исходит из представления о мире как о едином целом, состоящем из одних и тех же основных начал и управляемом во всех своих частях одними и теми же законами. Человеческий организм – химическая лаборатория; болезнь – нарушение правильной деятельности этой лаборатории, происходящее вследствие недостатка или избытка каких-нибудь веществ; задача врача — восстановить правильное соотношение, введя в организм необходимые химические препараты.
Сближая таким образом медицину с химией, Парацельс дает последней новое направление. Не превращение металлов в золото, а приготовление лекарств должно, по Парацельсу, быть целью химии. С первого взгляда кажется, что в этом предположении Парацельса не заключается переворота, но вспомним, что в течение тысячелетия усилия алхимиков были направлены на осуществление определенной цели, что все содержание науки видели именно в этом и что алхимические теории целиком построены на представлении о превращении металлов.
Парацельс не высказывал отрицательного отношения к алхимической доктрине, он даже уверял, что знает секрет «философского камня» и умеет превращать металлы, в доказательство чего демонстрировал «превращение» железа в медь при погружении ножа в раствор медного купороса (при этом железо переходит в раствор, вытесняя из последнего медь, осаждающуюся на поверхности лезвия).
Очевидно, что со стороны Парацельса такая терпимость по отношению к алхимии была тактическим приемом: он хотел сосредоточить огонь своего нападения на медицине и, кроме того, извлекал выгоду из веры современников в превращения металлов. Но нет никакого сомнения в том, что Парацельс сам не заблуждался в этом вопросе. Сказанные им по другому поводу слова, «что теория, не доказанная опытом, все равно, что святой, не совершивший чуда», целиком могут быть приложены к превращению металлов в золото.
Не вступая в открытую борьбу с алхимией, Парацельс вносит существенные изменения в представления алхимиков о природе металлов; составные части последних, по Парацельсу, – ртуть, сера (два начала). Как мы уже знаем, мысль о третьем начале – соли – возникла раньше, но не приняла достаточно определенного выражения. Парацельс третьим началом обозначает огнестойкую часть веществ. Из трех начал, по Парацельсу, состоит вся природа. В этом положении Парацельса сказывается его наблюдательность и способность к обобщениям: в самом деле, при действии огня на различные вещества часть сгорает, часть улетучивается, не сгорая, и, наконец, часть остается, не подвергаясь в дальнейшем изменению от огня. Таков смысл трех начал, и введение Парацельсом третьего начала – соли – привлекает внимание к веществам, не изменяющимся от огня, – к минеральной части организмов, а также к минералам. Это вскоре дало практические результаты.
Со времени Парацельса благодаря произведенному им объединению химии с медициной и фармацией начинается новый период в истории химии — период ятрохимический, или медицинской химии.
Из душной монастырской кельи химия перекочевывает к врачу и аптекарю, в обстановку более благоприятную для ее дальнейшего развития. Среди представителей ятрохимического периода выделяются своими трудами А.Либавий, Г.Агрикола, Б.Палисси, И.Глаубер и некоторые другие. Эти ученые развивают различные отделы прикладной химии. Металлургия, красильное производство и в особенности фармацевтическая химия делают в рассматриваемую эпоху значительные успехи.
Но из всех позднейших представителей ятрохимии самым выдающимся был, бесспорно, Ян Баптист ван Гельмонт.

Ян Батист ван Гельмонт

Ван Гельмонт родился в Брюсселе в 1579 г. В юности он изучал богословие, а затем обратился к медицине. Будучи в начале своей медицинской практики противником школы Парацельса, Гельмонт вскоре убеждается в преимуществах ятрохимии и примыкает к ней. Жизнь и характер этого человека прямо противоположны всему тому, что мы знаем об основателе ятрохимии – Парацельсе. Гельмонт получил основательное образование, но отказался от степени магистра, не придавая значения всякого рода отличиям. В противоположность беспутному пьянице Парацельсу Гельмонт – человек строго умеренного образа жизни. Некоторое время он занимался врачебной практикой и много путешествовал, но затем вернулся на родину, поселился в деревне и стал заниматься исключительно наукой.
В своей работе Гельмонт, будучи горячим сторонником основной идеи ятрохимии – применения химических препаратов, отказывается от крайних взглядов Парацельса и его наиболее рискованных средств. В области химии Гельмонт проводит интересные исследования и высказывает некоторые положения, далеко опережающие его время.
Гельмонт в своих взглядах на строение материи делает шаг, на который не отваживался Парацельс. Он отрицает не только четыре элемента Аристотеля, но и три начала Парацельса. Сторонник эксперимента, он не может удовлетвориться приведением всего многообразия веществ живой и мертвой природы к трем воображаемым началам и полагает, что в состав всех веществ входят не предполагаемые носители определенных свойств, а реальные вещества. Этим утверждением Гельмонт положил начало учению о химических элементах.
Однако все это не помешало ему уверовать в «философский камень» после того, как какой-то неизвестный алхимик произвел при нем «превращение» ртути в золото.
Вообще у Гельмонта мы находим довольно причудливое сочетание здравых мыслей с предрассудками его времени; иногда его ложные взгляды являются результатом очень интересно задуманных и выполненных, но неправильно истолкованных опытов.
В этом отношении интересен с исторической точки зрения такой опыт, имевший целью выяснить, «откуда берется вещество растения».
«Я насыпал, – говорит Гельмонт, – в глиняный сосуд 200 фунтов земли, высушенной в печи, и посадил в нее ивовую ветвь, весившую 5 фунтов. По прошествии пяти лет выросшая ива весила 169 фунтов и 3 унции. Сосуд поливался, когда оказывалось нужным, всегда дождевой или перегнанной водой. Сосуд был широк и зарыт в землю, а для того, чтобы предохранить его от пыли, я его закрыл жестяным листом с большим количеством отверстий... Я не взвешивал листьев, которые потеряло растение в четыре предшествующие осени... Наконец я вновь высушил землю и нашел, что она весила те же 200 фунтов без двух унций. Значит, одной воды было достаточно, чтобы образовать 164 фунта древесины, коры и корней».
Такой опыт мог провести только лишь экспериментатор, применяющий в своей работе закон сохранения материи. Гельмонт этим опытом опровергает возможность образования вещества растения из ничего и пользуется при этом весами – тем инструментом, постоянное применение которого создало через 150 лет такую славу Лавуазье.
Вывод, сделанный Гельмонтом из опыта, что растение берет свое вещество из воды, – неправилен, т. к. пищу растения составляет диоксид углерода (углекислый газ) воздуха, которому и принадлежит главная роль.
По удивительному совпадению эту ошибку совершил ученый, которому именно и принадлежит открытие углекислого газа, названного им «лесной газ». Ему же принадлежит и введение в науку понятия о газах и самого слова «газ», произведенного им от греческого слова – хаос, что дает некоторое указание на существование у Гельмонта представления о хаотическом движении частиц.

^*Реформация – общественное движение в Западной и Центральной Европе в XVI в., направленное против католической церкви. Реформация положила начало протестантизму.

П.А.КОШЕЛЬ