О чем не пишут в учебниках

Штрихи к портретам известных химиков

Случайные открытия совершают
только подготовленные умы.    
Б.Паскаль

Имена известных химиков вошли в историю благодаря их исключительным научным достижениям и высокой значимости проведенных исследований. Этапы жизненного пути известных химиков, особенности их характера, склонности и привычки как бы отходят на второй план на фоне их научных заслуг. Почему, например, мы с удовольствием посещаем музеи и памятные места, связанные с жизнью известных писателей, поэтов, художников? Казалось бы, можно вполне довольствоваться их творчеством. Созданные ими творения и есть самое главное, но желание знать, в какой обстановке и при каких обстоятельствах создавалось то или иное произведение, помогает нам не только понять дух эпохи и почувствовать личность творца, но и ощутить величественное течение времени, называемое торжественным словом «История».

Познакомимся с некоторыми особенно яркими моментами в жизни известных химиков. При этом попытаемся найти общие черты, а иногда и скрытое взаимовлияние в судьбах различных химиков. Не придерживаясь строго хронологии, позволим себе объединить в нашей беседе истории людей, далеко отстоящих друг от друга и во времени, и в пространстве.

История крупных открытий отчетливо показывает взаимоотношения закономерного и случайного в жизни людей. Удивительным образом сочетаются две известные истины: открытие – результат долгого напряженного труда и в то же время открытие – редкая удача, подарок судьбы. Именно эта двойственность в сочетании с темпераментом и чертами характера первооткрывателей переделывала их судьбы, где радость от достигнутого смешивалась с неизбежными разочарованиями и потерями.

Открытия не могло не быть

Можно привести много примеров, когда длительное изучение проблемы и постепенное накопление знаний делают открытие неизбежным. Оно буквально «висит» в воздухе, все дело в том, кому первому посчастливится сорвать созревший плод.

Слава может делиться поровну

Начиная с середины XVII в. и вплоть до начала XVIII в. ученые воспринимали воздух как некое однородное тело, подчиняющееся определенным, говоря современным языком, газовым законам. Исследования физических свойств воздуха, проводимые различными учеными, неизбежно приводили к схожим результатам. В 1661 г. физик-любитель Р.Таунли из г. Ланкастера (Великобритания), работая в лаборатории Оксфордского университета под руководством Р.Бойля, повторил опыты своего руководителя с барометрической U-образной трубкой и высказал предположение, что воздух обладает упругостью. Бойль, не желая преуменьшать заслуги своего помощника, опубликовал в 1662 г. эти результаты, назвав их теорией Таунли. Однако он не ограничился тем, что отметил упругость воздуха, но и сформулировал результаты в виде закона, т. е. указал, что существует обратная зависимость объема от давления. Пятнадцатью годами позже французский ученый Э.Мариотт пришел к этому же выводу независимо от Бойля. Это был знаменитый закон Бойля–Мариотта: рV = соnst, заложивший основы физической химии.

История поставила рядом эти имена, и вполне справедливо. Бойль был первооткрывателем, а Мариотт сформулировал закон, введя в него очень важное дополнение: зависимость рV=соnst справедлива при постоянной температуре.

Впрочем, некоторые историки любят отмечать, что первооткрывателем закона был Таунли.

Это вечный спор, кого называть первооткрывателем: кто наблюдал явление или кто сумел увидеть фундаментальную закономерность.

В дальнейшем интересы Бойля и Мариотта не пересекались. Мариотт изучал чисто физические явления – причины возникновения ветров, объемы дождевых осадков, цвет колец Сатурна.

Бойль, более тяготевший к химическим обобщениям и философскому осмыслению явлений, обработал громадный экспериментальный материал, связанный с металлами, оксидами и солями, и систематизировал многочисленные цветные реакции и реакции осаждения. Кстати, именно он обнаружил, что настой лакмусового лишайника меняет окраску при переходе от кислой среды к щелочной. Фактически Бойль выделил химию в самостоятельную науку и сформулировал ее основные задачи.

Будучи состоятельным человеком, он содержал на свои деньги лабораторию и лаборантов. Случай с Таунли достаточно точно отражает характер Бойля. Он не искал славы и признания, в разное время отказывался от директорских постов в различных государственных учреждениях.

Несмотря на различие интересов, научные судьбы Бойля и Мариотта в одном оказались схожи. Мариотт был одним из основателей и первым членом Парижской академии наук (1666), а Бойль шестью годами раньше участвовал в создании Лондонского королевского общества (по существу это тоже Академия наук). Девизом общества был лозунг, близкий любому современному ученому: «Я не буду следовать рабски словам своего учителя». В 1603–1666 гг. в разных странах Европы были основаны академии, наука заявила о себе как о вполне самостоятельной области человеческой деятельности. Нет ничего удивительного в том, что две национальные академии возглавили крупнейшие ученые того времени, имена которых навсегда объединил открытый ими закон.

Газовый закон Бойля–Мариотта, сформулированный позже в более обобщенной форме, объединил два других имени: Б.Клапейрона и Д.И.Менделеева. Для одного моля газа уравнение имеет вид: pV=RT (R – газовая постоянная, Т – абсолютная температура). Физик Клапейрон получил уравнение опытным путем, а химик Менделеев вывел его, объединив законы Бойля–Мариотта, Гей-Люссака и Авогадро. По-видимому, это тот самый случай, когда открытие не могло не состояться.

От нового элемента к фундаментальному закону

К середине XVIII в. химики, интенсивно изучавшие процессы горения и окисления, уже начинали понимать, что окружающий воздух не однороден и представляет собой смесь веществ. Оставался один шаг, чтобы обнаружить в воздухе ту составную часть – «огненный» воздух, благодаря которому возможен процесс горения. Открытие кислорода связано с именами трех крупнейших химиков того времени – К.Шееле, Дж.Пристли и А.Лавуазье.

Шееле уже в 1772 г. умел получать кислород различными способами: нагреванием селитры, взаимодействием диоксида марганца с серной кислотой, разложением оксидов серебра и золота. Книга Шееле «Химический трактат о воздухе и огне» была сдана в печать в 1775 г., но по вине издателя вышла в свет только в 1777 г. За этот промежуток времени были опубликованы работы Пристли и Лавуазье о кислороде. Именно по этой причине приоритет в открытии кислорода долгое время приписывали Пристли.

Участие этих ученых в открытии кислорода различно, как, впрочем, не схожи и их судьбы.

Для Шееле кислород, который он назвал «райским воздухом», был лишь этапом в длинной веренице сделанных им открытий. Он открыл марганец, впервые получил аммиак, хлористый водород, арсин, сероводород, глицерин, акролеин, щавелевую, лимонную и винную кислоты, оксиды молибдена и вольфрама. Полученный им арсенат меди Сu₃(АsO₄) впоследствии стали использовать в качестве зеленой краски, названной «шееловой зеленью». По словам Ж.Дюма, он «не мог прикоснуться к какому-либо телу, чтобы не сделать открытия».

Шееле всегда был равнодушен к славе и почестям. Он отклонил предложение занять профессорский пост в университете г. Упсала (Швеция), отказался от переезда в Берлин, где ему предлагали высокооплачиваемую должность. Существует версия, что он погиб, пытаясь определить вкус полученной им синильной кислоты (в те времена химики, описывая свойства и внешний вид вновь полученного соединения, указывали также и его вкус). Великий химик, открывший так много новых веществ, стал жертвой очередного открытия. Минерал СаWO₄, из которого Шееле выделил оксид вольфрама, назван в честь него шеелитом, а сам вольфрам, впервые полученный в 1783 г., называли некоторое время шеелием.

Путь Пристли в науку был совсем иным. Вначале он был религиозным проповедником, затем профессором лингвистики и лишь в возрасте 34 лет занялся наукой. К открытию кислорода его привело исследование жизни растений, которые могут существовать без «живого» воздуха – некой составной части обычного воздуха. Более того, оказалось, что растения выделяют «живой» воздух на свету, что позволяет жить мышам, помещенным под стеклянный колпак вместе с растением. Пытаясь получить «живой» воздух искусственно, он проделал множество опытов, попутно получил оксид и диоксид азота. Своей цели он достиг, используя при нагревании сначала красный оксид ртути HgO, а затем – свинцовый сурик Pb₃O₄. Может быть, самый важный этап в истории открытия кислорода – это встреча Пристли с Лавуазье, на которой Пристли рассказал о своих опытах.

Англичанин Пристли горячо приветствовал Французскую революцию 1789 г., чем вызвал ненависть религиозных фанатиков. Пристли с большим трудом удалось спастись от расправы и эмигрировать в США. В последние годы жизни Пристли погрузился в написание научных трудов. Одним из его трудов было сочинение «Размышления о флогистоне».

Лавуазье вошел в химию как ученый, соединивший в себе исключительное мастерство и фантазию экспериментатора с талантом истинного теоретика, способного правильно объяснить полученные результаты и сделать масштабные выводы. Оригинальность экспериментальных замыслов и тщательность в проведении экспериментов производят впечатление даже на современного исследователя. Лавуазье принадлежат настоящие рекорды по продолжительности проводимых опытов. Например, он в течение 12 (!) дней прокаливал в запаянном сосуде металлическую ртуть для того, чтобы добиться ее полного превращения в оксид, после чего он при взвешивании убедился, что в итоге масса сосуда с реагентами не изменилась. Выдающимся достижением Лавуазье стало введение в практику химической работы весов. Совместно с известным математиком и астрономом П.Лапласом он создает новый прибор – калориметр и проводит первые в истории измерения тепловых эффектов реакций.

Эти работы создали основу новой научной дисциплины – термохимии.

Лавуазье не считают первооткрывателем кислорода. Он вплотную подошел к его открытию, поскольку интенсивно изучал горение фосфора, серы, углерода, процессы окисления и восстановления металлов. В результате Лавуазье пришел к выводу, что воздух состоит из двух частей: одна пятая часть поддерживает горение, четыре пятых являются инертными. В 1774 г. он получил кислород, нагревая оксид ртути, но сообщения о своем открытии не сделал, оставив лишь записи в лабораторном журнале. Встреча с Пристли помогла ему окончательно во всем разобраться. Не уменьшая заслуг Пристли, он писал: «...этот газ, который, я думаю, Пристли открыл раньше меня...»

Важно, что именно благодаря Лавуазье открытие кислорода из факта, означавшего просто открытие нового элемента, превратилось в крупнейшее событие в истории химии. Лавуазье разработал химическую теорию горения и окисления, разгромил теорию флогистона и сформулировал фундаментальный закон сохранения вещества.

Французская революция, изменившая судьбу Пристли, сыграла роковую роль и в жизни Лавуазье. Опыты, которые он проводил, были дорогостоящими. Стараясь обеспечить свою работу, Лавуазье вступил в Генеральный откуп – учреждение, арендовавшее у правительства Франции право на монопольную торговлю солью, табаком и др. Во время якобинской диктатуры Лавуазье даже не пытался скрываться или бежать, уверенный в том, что сумеет полностью отчитаться в финансовой деятельности учреждения, кроме того, он полагал, что будут учтены его исключительные научные заслуги. Он сам направился в Революционный комитет и добровольно вошел в тюремную камеру, полагая, что на суде сумеет опровергнуть все обвинения. Революционный трибунал отверг все оправдательные доводы, и 8 мая 1794 г. Лавуазье погиб под ножом гильотины. Эпитафией стали слова известного математика Ж.Лагранжа: «Понадобилось одно мгновение, чтобы отрубить эту голову, но и столетия будет мало, чтобы создать подобную ей».

Завершая беседу об открытии кислорода, отметим, что предположения о том, что в воздухе находится некая составная часть, поддерживающая горение, встречаются в рукописях китайского ученого Мао Хоа (VIII в.) и в работах Леонардо да Винчи (XV в.).

Самое интересное, что существуют сведения об открытии кислорода задолго до Шееле. Еще в XVI в. голландский инженер К.Дреббел нагреванием калиевой селитры получал газ, поддерживающий дыхание. Полученный газ он намеревался использовать в изобретенной им подводной лодке. Открытие держалось в секрете, не было известно ученым и не оказало никакого влияния на развитие науки.

Кого же в итоге считать первооткрывателем? По существующим правилам приоритет принадлежит тому, кто первым опубликовал сведения о сделанном открытии. Никакие запоздалые клятвы других претендентов и свидетельства очевидцев в расчет не принимаются. Чтобы не повторилась ситуация, подобная той, что возникла с кислородом в связи с именами Шееле и Пристли, в примечаниях к каждой опубликованной работе указывают точную дату поступления рукописи в редакцию.

Удача ходит случайными тропами

История открытия брома напоминает спринтерский забег, где к финишу пришел не самый сильный, с точки зрения современников, участник. В 1825 г. студент Гейдельбергского университета (Германия) К.Лёвиг получил красно-бурую пахучую жидкость при действии хлора на минеральную воду. Руководивший работами Лёвига опытный химик Л.Гмелин посоветовал получить новое вещество в достаточных количествах, чтобы подробнее его исследовать.

Год спустя во Франции никому не известный двадцатичетырехлетний лаборант А.Балар, проводя обработку хлором рассолов некоторых соленых болот, получил то же самое вещество и, полагая, что открыл новый элемент, сразу сообщил о своем открытии в Парижскую академию наук. Открытие нового элемента признавали только после независимой проверки, которую в данном случае провели Ж.Гей-Люссак и Л.Тенар. Оба подтвердили открытие.

В том же 1826 г. крупнейший немецкий химик Ю.Либих получил темно-бурую жидкость, но решил, что это соединение хлора с йодом IСl. Спустя несколько месяцев Либих узнал об открытии Баларом брома и с грустью понял, что тоже держал в руках бром, но не сумел это вовремя понять.

Открытие брома резко изменило судьбу Балара. Безвестному лаборанту была предложена должность заведующего кафедрой химии в Коллеж де Франс (основан в 1530 г.) – столь высоко совет данного учебного заведения оценил сделанное открытие. Этим был ужасно раздосадован крупный французский химик Ш.Жерар, который прочил на эту должность своего друга, известного ученого О.Лорана. Узнав о принятом решении, Жерар в сердцах воскликнул: «Это не Балар открыл бром, а бром открыл Балара!»

Открытие фтора обошлось очень дорого

Чем труднее задача, тем больший азарт вызывает она у исследователей. Фтор – самый активный неметалл, обладающий исключительной реакционной способностью, поэтому экспериментальные трудности, связанные с его получением, казались долгое время непреодолимыми. Большинство известных материалов реагирует с ним, многие элементы при соприкосновении с фтором воспламеняются, он может даже реагировать с благородными металлами и инертными газами.

Выделение фтора в чистом виде напоминало известную проблему, которую ставили перед собой алхимики: получить алкогест – жидкость, растворяющую все вещества. Из простых рассуждений следует, что задача неразрешима: поскольку алкогест растворяет абсолютно все, его нельзя ни в чем получить, ни в чем хранить.

Получение фтора осложнялось тем, что сам фтор, а также фтористый водород, из которого многие пытались его выделить, очень ядовиты. Тем не менее многие химики называли его торжественно и даже поэтично: неприступным, разрушительным, неукротимым элементом и даже королем агрессивности. Не случайно А.Ампер и Г.Дэви предложили сменить название предполагаемого элемента «флюор» (от флюорита) на «фтор» (в пер. с греч. – «разрушитель»).

Длительная история открытия фтора полна драматическими и даже трагическими происшествиями.

Шееле (первооткрыватель кислорода), впервые получивший плавиковую кислоту (водный раствор фтористого водорода), предположил, что она содержит новый элемент. Исследуя возможность получения фтора, французские химики Гей-Люссак и Тенар при работе с плавиковой кислотой получили серьезные ожоги.

Более всех приблизился к получению фтора Дэви, который, по совету Ампера, начал проводить электролиз плавиковой кислоты (по аналогии с электролитическим получением хлора). Исследования были приостановлены, т. к. плавиковая кислота разрушала любые материалы, из которых были изготовлены приборы. Кроме того, Дэви, надышавшись небольшим количеством паров, сильно отравился.

М.Фарадей – ученик и последователь Дэви – пытался получить фтор электролизом расплавленных фторидов олова и кальция. Если фтор и возникал при этом в незначительных количествах, то мгновенно реагировал со стенками прибора, и обнаружить его не удавалось.

Были попытки получить фтор химическими методами – термической диссоциацией фторидов ртути, серебра и других металлов. Во время этих опытов в 1836 г. пострадали ирландские ученые братья Георг и Томас Нокс. Томас скончался от отравления, а Георг стал инвалидом. При попытках получить фтор погиб от отравления французский химик Дж.Никлес.

Постепенно большинство ученых пришло к мысли, что задачу можно решить только электрохимическим методом. Во время экспериментов нанесли серьезный ущерб своему здоровью ученые – англичанин Г.Гор и француз Э.Фреми.

Фтор удалось выделить спустя 70 лет после первых опытов Дэви. Это сделал А.Муассан – ученик Фреми. Он использовал весь накопленный к тому времени опыт и учел высокую реакционную способность фтора. Вся аппаратура была изготовлена из платины, электроды – из иридиево-платинового сплава. Опыты проводили при температуре –23 °С, метод получения – электрохимическое разложение безводной плавиковой кислоты (давний совет Ампера оказался правильным). В 1886 г. Муассан смог сообщить Парижской академии наук, что ему удалось получить фтор в чистом виде.

Для проверки открытия в лабораторию Муассана прибыла авторитетная комиссия – М.Бертло, А.Дебре, Э.Фреми. Однако в решающий момент фтор проявил свой «характер» и никак не хотел выделяться. К чести комиссии следует сказать, что никто не объявил сообщение Муассана ошибочным. Все прекрасно понимали, сколь коварен фтор, и подбадривали Муассана, полагая, что не учтена какая-то экспериментальная мелочь. Вскоре Муассан понял, в чем дело: готовясь к приезду комиссии, он слишком тщательно очистил безводную фторводородную кислоту, и она перестала проводить ток. Незначительных добавок фторида калия оказалось достаточным, чтобы обеспечить электропроводность. Именно это позволило сделать получение фтора воспроизводимым.

Когда Муассан докладывал о своем открытии Парижской академии наук, один его глаз был закрыт черной повязкой – фтор не мог не оставить о себе память.

Получение фтора современники сравнивали с покорением высочайшей вершины, но слава и признание не могли отвлечь Муассана от исследований. Он вписал свое имя в историю науки дважды, создав электродуговую печь, названную его именем. Печи Муассана произвели настоящий переворот в технике, появилась возможность проводить выплавку тугоплавких металлов (молибден, вольфрам и др.) в промышленных масштабах.

В 1906 г. Муассан был удостоен Нобелевской премии за совокупность работ. Это произошло в тот год, когда друзья, ученики и коллеги Муассана торжественно отмечали двадцатилетие со дня получения фтора.

Периодическая система и ее «соавторы»

Литературы, посвященной периодической системе, необычайно много, т. к. учение о ней представляет собой очень важную главу химической науки. Тем не менее существуют некоторые вопросы, которые редко обсуждают. Необычайное переплетение всевозможных научных подходов к созданию периодической системы в сочетании с последующим разнообразным толкованием всех событий историками науки привело к тому, что некоторые вопросы долгое время не имели однозначного ответа.

Внешний вид периодической системы знаком каждому, при этом имя Д.И.Менделеева всегда расположено в самом начале таблицы (на рисунке показана только верхняя часть таблицы):

Отечественные химики настолько к этому привыкли, что при посещении лабораторий в других странах очень удивляются, увидев на стене или на рабочем столе таблицу без имени ее создателя.

Так выглядит верхняя часть таблицы, используемой обычно в физических лабораториях США (в настоящее время принят приведенный ниже удлиненный вариант таблицы):

В Германии предпочитают пользоваться вариантом таблицы, утвержденным ИЮПАК, и здесь отсутствует знакомое нам имя:

Неужели авторство Менделеева не общепризнанно? События, которые вызвали описанную ситуацию, по-своему драматические.

В науке существует два пути, приводящих к появлению обобщающих законов: первый – тщательное накопление фактов и последующее их объединение с помощью логических рассуждений и формулировкой нового закона; второй – когда данных недостаточно, есть много белых пятен, но интуиция исследователя помогает создать общую картину.

История создания периодической системы – яркий пример того, что исследователи начали искать обобщающие закономерности задолго до накопления достаточного количества экспериментальных данных.

Первые попытки систематизации химических элементов относятся к концу XVIII в., когда Лавуазье, основываясь на отчетливо выраженных химических свойствах, предложил деление на металлы и неметаллы. Более детальную систематизацию удалось провести И.Дёберейнеру в 1817 г. Он сумел объединить некоторые элементы по сходным химическим свойствам в триады: Li–Nа–K, а также Са–Sr–Ва и Сl–Вr–I. Кроме того, он заметил, что атомная масса среднего элемента триады равна полусумме двух крайних. Можно сказать, что начиная с этого момента появление некой системы, объединяющей все элементы, стало ожидаемой реальностью. Поиски в указанном направлении привели к тому, что двое ученых до Менделеева очень близко подошли к ее созданию.

Л.Мейер, немецкий физикохимик, занимаясь систематизацией химических элементов, расположил их по группам и рассмотрел соотношения атомных весов родственных элементов. Составленную таблицу он опубликовал в 1864 г. Основным свойством он считал степень окисления, а не атомную массу.

В 1866 г. американский химик Дж.Ньюлендс расположил известные в то время химические элементы в порядке возрастания атомных масс и обнаружил периодичность их свойств. Ньюлендс, унаследовавший от матери-итальянки любовь к музыке, романтически назвал найденную закономерность «правилом октав» и доложил о ней на заседании Лондонского королевского общества. Доклад не вызвал интереса, а профессор Г.Фостер из Глазго с явной иронией спросил автора: не пробовал ли он расположить элементы по алфавиту и не возникла ли при этом новая закономерность?

В 1869 г. Менделеев создал свой вариант системы независимо от работ предшественников. В качестве основной характеристики он выбрал атомный вес, но не строго формально, а с учетом химических свойств. В результате ему удалось объединить в стройную систему все известные к тому времени элементы. Самое важное – созданный закон обладал «предсказательной силой», что вскоре блестяще подтвердилось.

В сравнении с тем, что создал Менделеев, работа, проделанная Мейером и Ньюлендсом, была, по существу, формальной классификацией элементов, авторы не нашли объединяющего закона.

Широчайшее признание, которое получила работа Менделеева, привело к тому, что Мейер в 1880 г. опубликовал статью, где написал, что именно ему принадлежит приоритет в открытии закона. В итоге вопрос об истинном авторстве долгое время был спорным, ситуация осложнялась тем, что в 1884 г. с претензиями на приоритет выступил и Ньюлендс. В результате Лондонское королевское общество, чувствуя вину за прошлое свое ироническое отношение к его работе, присудило ему в 1887 г. золотую медаль им. Дэви (спустя пять лет после того, как такую же медаль получил Менделеев).

Периодическая система различным образом повлияла на судьбы всех участников этих событий. Мейер потратил много сил, доказывая свое авторство, и в результате не оставил заметных научных результатов. То же самое можно было бы сказать и о Ньюлендсе, если бы не одно обстоятельство. Именно он стал присваивать порядковые номера химическим элементам. Процедура простая, но, как оказалось, имевшая очень важные последствия. В 1914 г. благодаря усилиям физиков А.Ван-дер-Брука и Г.Мозли было установлено, что порядковый номер элемента в периодической системе точно соответствует заряду ядра. Началась новая жизнь периодической системы, связавшей строение атома и химические свойства элементов.

Научная судьба Менделеева сложилась иначе, чем у двух его предшественников. Заботы, связанные с доказательством своего авторства, не могли отвлечь столь крупного ученого от дальнейшей работы. Предсказав свойства не открытых еще элементов, он решил, что о периодической системе все основное уже сказал, просто надо набраться терпения и ждать, когда прогнозы подтвердятся. Он продолжает заниматься преподавательской и научной работой; именно в это время выводит знаменитое уравнение состояния газов (уравнение Клапейрона–Менделеева), вслед за тем работает над совершенствованием нефтеперерабатывающей и угледобывающей отраслей в России, формулирует принцип подземной газификации угля, возглавляет созданную Палату мер и весов, разрабатывает технологию производства бездымного пороха. Согласно легенде, Менделеев сумел разгадать состав этого пороха, производство которого было начато в Англии и Франции. Он проанализировал полученные сведения о том, какие продукты и в каких количествах завозят по железной дороге на пороховые заводы.

Троекратный триумф – открытие предсказанных им элементов: галлия, скандия и германия – и последовавшая за тем всемирная слава не могли отвлечь его от интенсивной научной работы. Любимое детище – учебник «Основы химии», который Менделеев многократно перерабатывал, при его жизни издавался восемь раз. Этот классический труд и в наши дни привлекает читателей множеством неустаревших сведений, нестандартным языком, ясностью изложения и любовью к излагаемому предмету.

Давно ушедшие в прошлое споры об авторстве периодической системы напоминают о себе тем самым казусом, который мы упомянули в начале этого раздела. Скорее всего по инерции западные издания копируют внешнее оформление таблицы, утвердившееся в давние годы. Тем не менее при изучении химии в школах большинства стран ученики узнают, кто истинный автор таблицы. На обратной стороне таблицы американского варианта, который приведен выше, сказано, что это «...модернизация периодической таблицы Менделеева».

Продолжение следует