Школа: время реформ

Двенадцатилетка: это только начало

Введение 12-летнего обучения в российских школах вызвало множество нареканий. Среди них следующие: нет социальной базы, не спросили мнения общественности и учителей, нет ассигнований, нет учебных программ, рассчитанных на дополнительные выпускные классы. Не все из перечисленного верно. Все не так страшно. С чего-то надо начинать, что-то нужно делать, не подменяя дело собраниями и митингами. Однако двенадцатилетка –
не панацея. Она только начало больших преобразований, в которых так нуждается наша школа и от которых мы так упорно открещиваемся.

Сразу оговорюсь, что вся мировая школа плетется в арьергарде социального прогресса. К ее арьергардной роли все привыкли, в том числе и учителя. Нет национальных систем образования, которые могли бы служить образцом для всеобщего подражания. В каждой системе существует что-то хорошее (в одной больше, в другой меньше), что может внести вклад в прогресс школы. Однако в совокупности все хорошее, без неизбежного плохого, создает иллюзию образцовости. Нечто подобное произошло со мной, когда я написал книгу об американской школе и услышал в свой адрес обвинения в том, что предлагаю российской школе американскую систему в качестве образца.

Подчеркну, что 12 лет обучения в средней школе – первое условие для признания наших аттестатов и дипломов. А это очень важно для расширения обмена учащимися и студентами и «экспорта» специалистов, которые на международном рынке ценятся достаточно высоко. Если мы не хотим вновь спрятаться за «железный занавес», то должны продемонстрировать свою принадлежность к мировому сообществу и только тогда сможем почувствовать себя уютно среди развитых стран.

Чтобы навести порядок в учебных программах, следует отказаться от идеи профессиональной подготовки и рассматривать среднее образование как таковое, необходимое для общего развития каждой личности и народа в целом.

Единственная разница, которая здесь возможна (но и она касается лишь уровня такого развития): одни ученики заранее ориентируются на вуз, а другие ограничивают себя средней школой. Но и те, и другие должны иметь полновесный аттестат, который дает им право получать профессиональную подготовку в выбранных учебных заведениях и право менять свои карьерные планы как в стенах средней школы, так и за ее пределами.

Ученики должны отказаться от рассуждений типа: «Мой папа – шофер, я сам буду шофером, и поэтому мне не нужна геометрия (как и многое другое)». Образование обеспечивает общее развитие личности, а не выполняет только чисто утилитарные функции. Но и учителю важно понимать, что ответом на приведенную реплику не могут быть аргументы типа: «Геометрия шоферу тоже нужна».

Кроме того, чем раньше учитель перестанет делить своих подопечных на «физиков» и «лириков», тем будет лучше. При таком делении одним советуют идти в технические вузы, приспосабливая к их нуждам изучение математики, а другим предрекают гуманитарное направление с индульгенцией, узаконивающей плохое знание математики, а заодно и физики, и химии.

Учитывая все это, наше образование должно сделать еще один шаг: обеспечить качественными знаниями всех выпускников школы с выдачей им наряду с аттестатом сертификата качества, гарантирующего высшей школе и работодателю устранение дефектов образования за счет средней школы (как это делается, например, в США). При этом самому ученику полагается компенсация за неэффективное использование учебного времени. Так мы наступаем еще на один мозоль нашего образования – тяжелейший предрассудок: в отсутствии знаний, необходимых для поступления в вуз, у нас всегда виноват абитуриент, а не школа.

Необходимо избавиться от подобных предрассудков. Иначе учителя опять останутся в хвосте прогресса, когда, к примеру, учебный предмет под названием «менеджмент по обучению» уже преподается в гуманитарных вузах, а в педагогических о нем даже не слышали.

Положение усугубляется недавно сделанным нами случайно открытием на основе материалов изучения трех возрастных групп российской молодежи (17 лет, 24 года и 31 год) в Центре социологических исследований МГУ. Ответы на вопрос: «Как ты учился в школе?» – дали не нормальное гауссовское распределение относительно какой-то средней величины, на которую якобы ориентируется учитель, а двухгорбое распределение (для всех трех групп!), говорящее о том, что на протяжении десятилетий (и в советское, и в постсоветское время) учителя упорно разделяли класс на две группы учеников: сильных, которым они помогали и которых подтягивали, и слабых, на которых махали рукой и при случае (в 8-м классе) старались от них освободиться. Таким образом, в национальном масштабе вырабатывалась элита, которой можно было гордиться. Но ведь выработка «белой косточки» производилась на «черных костях» отщепенцев, составляющих добрую половину общества! Где социальная справедливость? Подчеркнем, что отщепенцы – не обязательно умственно отсталые, а часто те, кому неинтересно и трудно учиться ввиду единых, не приспособленных для всех, дидактических правил.

Здесь автор пользуется случаем поделиться с читателем: таким отщепенцем он сам чуть не стал, но выручило влияние родителей-учителей, поскольку учился он на двойки и тройки. С трудом поступил в вуз, потом дело пошло как по маслу. Пробелы в знаниях позднее заполнились, но не все, и до сих пор зияют безобразные дыры.

Надежность обучения основывается на признании труда ученика как более тяжелого по сравнению с трудом учителя, отказе от принципа «корни учения горьки, плоды сладки», обеспечении легкости и интереса к учебе (гарантией чему является преподавательское мастерство, а не только знание предмета), отказе от экзаменов в пользу перманентного объективного контроля за усвоением материала и отказе от традиционного (символического и реального) барьера, по одну сторону которого находятся учителя, по другую – ученики.

Отказ от экзаменов распространяется на приемные экзамены – вопиющее нарушение одного из человеческих прав. Здесь врожденная слепота общества выражается в том, что престиж вуза часто оценивается по числу абитуриентов, приходящихся на одно место. А мест в принципе должно быть столько, сколько нужно. Были бы абитуриенты, а места для них найдутся и, кстати, преподаватели тоже.

Требуется сделать еще один шаг в школьных преобразованиях (не хочется называть их избитым в школьном строительстве словом «реформы») – шаг к двенадцатилетке. Сначала мы должны ответить на вопрос: зачем правительство затевает переход на 12 классов, если у него нет соответствующих финансовых средств? А кто сказал, что этим должно заниматься только правительство и все школы должны быть только государственными? Здесь сталкиваются лбами сторонники и противники бесплатного обучения. Не принадлежа ни к одному из этих лагерей, я скажу то, что удивит некоторых: будущее не в «платности» или «бесплатности», а в «платно-бесплатном» принципе обучения, который уже апробировала мировая практика.

Суть его заключается в том, что за гарантируемое государством среднее образование население не платит, но может платить, если выбирается частная школа, и имеет право выбора школы независимо от расстояния до дома и учителей. Таким образом возникает конкуренция, и выживают лучшие школы за счет того, что общество финансирует учебу любого принятого ученика (если есть места). А под обществом понимается не только центральная власть, но и органы местного самоуправления. Отсюда объяснение и того факта, что департамент образования США насчитывает немногим более 30 человек и в его обязанности входят лишь выработка национальной школьной политики и проведение рейтингов независимых школьных районов и высших учебных заведений.

Кстати, в отношении вузов принцип «платности-бесплатности» заключается в том, что плата за обучение взимается в зависимости от ранга (престижа) учебного заведения, но плата снижается (вплоть до бесплатности и назначения стипендии) в зависимости от того, насколько учебное заведение заинтересовано в студенте (в связи с его будущим) и насколько студент хорошо учится.

Нам осталось расквитаться еще с одним предрассудком: что частные школы – для детей толстосумов, и поскольку нельзя экспроприировать толстосумов, то можно их лишь поносить и «вставлять палки в колеса», препятствуя развитию частных школ. Преподавая в МГУ, РГГУ и частном университете Н.Нестеровой, могу засвидетельствовать, что в начале перестройки в частные вузы шли дети не только тех, у кого были деньги, но и тех, у кого было очень большое желание дать хорошее образование детям, даже в ущерб семейному бюджету. В то переходное время находились те, кто путал оплату обучения с покупкой диплома. Сейчас такие практически вымерли в частных вузах, но появились на платных отделениях государственных вузов. Студенты частного вуза не допустят, чтобы лекция кончилась на пять минут раньше или число лекций было сокращено в связи с праздником. Кроме того, среди студентов стало больше тех, кто зарабатывает на учебу сам и разрывается между работой и занятиями. Тот, кто не выдерживает, переходит на заочную форму обучения.

В государственных вузах таких явно меньше, но зато больше студентов, прошедших сквозь тенета репетиторства и протекции или на худой конец заплативших за учебу. Последнее в государственных вузах стало явью.

Какая еще существует разница? Государственные вузы сохраняют принцип: коли поступил – обязательно закончишь. Здесь не исключают даже тех, кто вообще не учится, и усилиями администрации любые «незачеты» и «неуды» рано или поздно переправляются на «зачеты» и удовлетворительные оценки.

В частных вузах такое дело не проходит: здесь принимают всякого (лишь бы платил), даже еще не окончившего среднюю школу, не требуют обязательной явки на экзамены, но когда подходит срок выпуска, то, чтобы получить диплом государственного образца, нужно предъявить оценки. Вот тогда нерадивый студент, заплатив за дополнительные экзамены, сам будет гоняться за каждым преподавателем. И, поскольку на преподавателя никто не давит, он проявляет больше объективности. Студент вправе сколько угодно пересдавать (лишь бы платил за пересдачу), пока в конце концов ему не надоест, и он добросовестно выучит предмет.

Число студентов зависит от престижа вуза. Поэтому вузу, особенно частному, невыгодно и опасно быть нечестным в отношении оценки знаний. Государственному вузу помогает заработанный в советские времена имидж. Пока помогает.

Таким образом, двенадцатилетка – это не просто прибавка лишних лет обучения, а начало больших преобразований, которые быстро выйдут за рамки средней школ и затронут систему образования в целом.

Г.Г.Воробьев,  профессор
(Москва)